Баку, 27 сентября, Анара Ахундова, АЗЕРТАДЖ

Фариза Бабаева – невероятно разносторонний человек. Музыковед, публицист, актриса, архивариус. Автор статей, контрибьютор и редактор многих изданий по культуре, ведущая актриса Бакинского театра марионеток, организатор культурных мероприятий. Удивительно, сколько всего она делает, причем в разных направлениях. Об искусстве и творчестве, о работе в Бакинском театре марионеток, и о том, как ей удается все успевать, Фариза Бабаева рассказала в беседе с корреспондентом АЗЕРТАДЖ.

- Фариза ханым, у вас очень богатая творческая биография. Но давайте начнем наш разговор с театра. Как вы попали в театр марионеток?

- Меня пригласил Тарлан Горчу, режиссер и художественный руководитель нашего театра. Мы много лет дружим семьями. Когда Тарлан готовил постановку «Лейли и Меджнун», то у него возникла мысль пригласить в труппу женщину. До моего прихода труппа полностью состояла из мужчин.

- С чем это было связано? Так получилось или это как в старые добрые времена, когда в театре не было женщин?

- (Смеется) Так получилось. Потому что на самом деле очень сложно играть в театре марионеток. Первый спектакль театра – «Аршин мал алан» сложен именно для физического исполнения. Там маленькие куклы, длинные нитки, люди находятся за ширмой. Сцену надо передвигать, менять. А она тяжелая. То есть это физически тяжелый труд…

- И тут появляетесь вы — хрупкая женщина…

- А в «Лейли и Меджнун» другая ситуация. Тут Тарлан решил вывести актера на сцену вместе с куклой. И когда начались первые пробные репетиции, наши серьезные усатые мужчины вышли на сцену с куклой Лейли, с этими феями, птичками... Тарлан увидел, что здесь что-то не то. (Смеется.) Тогда и зародилась мысль: нужно что-то менять. Так я и появилась в театре. Взяла Лейли, и когда мы с ней на коленки сели, он сразу понял: вот теперь дело пошло.

- Вообще подход, который Тарлан муаллим применяет в Бакинском театре марионеток — это норма или он вышел за рамки нормы? То есть допустимо, чтобы актер выходил вместе с куклой?

- Абсолютно все допустимо. Мы несколько раз были на фестивалях кукольных театров и видели, что все что угодно может быть. Но он придумал свой неповторимый способ. Я нигде не видела, чтобы в такой технике выступали актеры. Кто-то говорит, что это похоже на японский театр — то, что мы на коленках передвигаемся. Сама сцена продиктовала ему эту необходимость — работу на коленях.

- Напрашивается вопрос: какое обучение нужно пройти, чтобы управлять марионеткой? Есть какие-то курсы, уроки? Или актер этому сам как-то учится? Ведь это очень сложно, как мне кажется…

- Да, это очень сложно. Есть институты по миру, и их буквально несколько штук. Причем они находятся там, где сохранились очень древние традиции кукольных театров. Но в нашем случае институт — это сам театр. Сам театр, кстати, может иметь статус института. Все, кто туда попадает — независимо от своих специальностей — они с нуля начинают учиться водить кукол. И каждая постановка требует разных движений, и таким образом также осваивается движение на сцене. У нас два спектакля и один из них — «Аршин мал алан» — требует очень сильного тела и рук, которые напряженно вытянуты на протяжении всего спектакля. И при этом напряжении тела, пальцы должны чувствовать мельчайшие нюансы. Потому что у кукловода в руках сложнейшая кукла, которую он практически не видит. То есть работать приходится практически вслепую. Зрители, сидящие в зале, даже не подозревают, что происходит за сценой. Кстати, сегодня, спустя 30 лет после создания этой постановки, в ней участвуют также и хрупкие девушки – актрисы нашего театра.

- Что сложнее — самой играть на сцене или управлять куклой? У вас же есть опыт и того, и другого...

- Ну, волнуюсь я абсолютно одинаково везде. Скажем, в театре АДО у меня была одна из главных ролей с длинными монологами. Я подготовила ее за месяц. А для того, чтобы освоить роль в театре марионеток, нужен год. Как минимум. Наши постановки построены на музыке. Спектакль идет под фонограмму, и ты не можешь импровизировать. Нет возможности ошибиться. И нет сольных сцен, где можно позволить себе изменить темп. Ты все время работаешь в сцепке с коллективом, и весь спектакль зависит от слаженности восьмерых человек. Наша труппа работает как подшипники в часовом механизме – один цепляет другой. И если хоть один подшипник даст сбой, то это все мгновенно может развалиться.

- А были какие-то забавные случаи?

- О да! Но, как правило, для спектакля это трагедия. Каждый раз. (Смеется.) У меня лично была трагедия, когда отключился свет. Произошел какой-то сбой. А у нас на сцене, помимо того, что идет фонограмма, есть световая карта. Сложная, настроенная автоматически, и все наши перемещения зависят от нее. То есть не сидит где-то дядя Мамед и лампочкой за тобой водит. (Смеется.) Там запрограммированный механизм. И вот это все на мгновение выключается... На самом деле нам повезло, потому что шла сцена, где мы с Лейли уходим в пустыню, то есть мы были в этот момент одни. Хорошо, что это не была массовая сцена. Конечно, тут же срабатывает генератор и запускает систему обратно. Но у нас звук и свет через компьютер работает. И когда компьютер включился, ему нужно было время, чтобы запустить фонограмму. То есть свет включается, а мы с Лейли – в тишине. И я почувствовала кожей, как ребята, которые стояли за сценой, напряглись…

- Сколько длился этот момент?

- Ну, наверное, минуты две. Это очень много. И вот я ее повернула, а голоса нет… Тогда я ее повернула к себе, и мы смотрели друг на друга. Но мы не вышли из образа. Мы были печальны. (Смеется.) И я в этот момент не понимаю: если сейчас заработает музыка, она пойдет дальше или с того места, где прервалась? Только когда музыка зазвучала, я поняла: ага, она уже ушла дальше! Пришлось как-то плавно переместиться и попасть в нужный момент.

У каждого бывало, что кукла цеплялась рукой за платье или рвались нитки, а у тебя руки заняты аппаратом управления, и ты должен найти вот эту миллисекунду на исправление ситуации, чтобы маленький «актер» на нитках продолжал оставаться в образе человека.

- Немного отойдем от театра, мы к нему еще вернемся. Вы из семьи потомственных музыкантов. Ваш папа, Рафик Бабаев, музыкант, джазмен, композитор, народный артист…

- И мама музыкант, и сестра, и папин брат, и его все сестры в музыке. Папа сделал так много! Как очень талантливый человек, как творец, он не занимался упорядочиванием своего архива. Он просто бесконечно работал и мчался вперед… За свою относительно недолгую жизнь в 57 лет, он столько пробежал и проделал, что сложно теперь все собрать и удержать. Но необходимость в этом колоссальная! Он автор музыки к 23 фильмам, сотней аранжировок произведений других композиторов, десятилетиями работал с «Гая», Рашидом Бейбутовым, Муслимом Магомаевым, эстрадно-симфоническим оркестром, создал свой стиль в джазовой музыке и аранжировке азербайджанской фольклорной музыки. После его смерти возник вопрос: где это все? И у меня был долгий период, когда я занималась поисками — собирала по различным архивам. Лет десять. Результатом стала наша с музыковедом Рауфом Фархадовым книга «Рафик Бабаев: от темы к импровизу», изданная на русском и азербайджанском языках. Фонд Гейдара Алиева помог в создании антологии с DVD, аудиодисками и фотоальбомом. Тогда меня отпустило. Но сейчас я понимаю, что нет. Не все собрала, вновь прорастают семена, которые он когда-то раскидал во времени. Сейчас я, вероятно, выхожу на новый виток. И тут мне помогают мои дети, которые уже подросли. Которые, я надеюсь, и будут продолжать этот мой путь.

- Кстати, о пути. Вы ведь сами пошли по стопам семьи, стали музыковедом. Почему музыковед, а не музыкант?

- У нас в семье мама – музыковед, и это тоже традиция. А еще я очень боялась сцены... Прямо трусиха была!

- И что произошло, как удалось побороть этот страх?

- Удивительно, но он все еще со мной…

- Вернемся в театр марионеток. Образование музыковеда – оно помогает на сцене?

- Очень сильно. Ведь школа воспитывает музыкальное ухо. Практически все люди обладают музыкальном слухом. Вопрос в том, воспитано ухо или нет.

- Расскажите о вашем успехе во Франции, на фестивале театров кукол в Шарлевиль-Мезьер. Как это возможно, что зрители так прониклись вашим спектаклям, не понимая языка?

- Естественно, как и любое оперное произведение, «Лейли и Меджнун» имеет свое либретто, вводящего зрителя в тему спектакля. Кроме того, во Франции у нас был замечательный ведущий – Люк Обри, большой друг Бакинского театра марионеток и Тарлана Горчу, он работал когда-то в посольстве Франции в Азербайджане. После того как его срок закончился, он продолжает поддерживать связь с нашим театром. Когда мы поехали на фестиваль, он сам изъявил желание помочь. Перед каждым нашим выступлением он пересказывал сюжет очень красиво и эмоционально.

Что касается зрителей в Шарлевиль-Мезьер — это искушенные театралы. Многие из них десятилетиями приезжают туда из фестиваля в фестиваль. Следят заранее за афишами, покупают билеты, как только они появляются в продаже, бронируют номера в отелях за год. Туда съезжается весь мир, зритель искушен, и удивить его непросто. На представления приходят и другие артисты, которые выступают со своими спектаклями, потому что им тоже интересно посмотреть, что происходит в театрах мира. И мы с огромным интересом ходили на другие спектакли.

- И все же – чем можно объяснить успех вашего выступления? Чем были тронуты сердца иностранных зрителей?

- Тому много причин. Начнем с того, что впервые Азербайджан представлял свой спектакль на этом крупнейшем театральном бьеннале, который проводится с середины прошлого века. Мы были новыми игроками на поле профессионалов, и это уже приковывало внимание. В нашей постановке, представляющей первую мусульманскую оперу, по гениальной задумке Тарлана Горчу собрана квинтэссенция визуальных образов и мотивов Востока. Они присутствуют в декорациях, в одежде кукол и даже в наших движениях. Там каждая деталь настолько тонко продумана! В создании этого спектакля участвовали профессиональные мастера из нескольких стран. Я уже не говорю о значительном вкладе Фонда Гейдара Алиева и его президента Мехрибан ханым. И все это было сделано с такой любовью, что не может не чувствоваться. А сколько заложено в музыке великого Узеира Гаджибейли, и как великолепно Салман Гамбаров адаптировал ее под наш спектакль!

- Помимо театра у вас очень много интересов. У вас много проектов, вас приглашают на другие проекты, вы пишите… Как удается все совмещать?

- Об этом я даже не думаю. Просто делаю и все. Какие-то фильмы я продюсировала, в каких-то выступала в качестве актера. Продюсировала концерты, участвовала в литературных, поэтических вечерах, в танцевальных вечерах, участвовала в выставках. В этом году провела серию лекций о художниках Азербайджана «Лаборатории поиска» и буду продолжать. Вот разве что музыку пока не писала, но… еще не вечер!

- Над чем сейчас работаете?

- Для меня очень важно оставаться архивариусом. Обожаю библиотеки и архивы. Если бы вы знали, как интересно находить что-то в прошлом! Пребывание там каждый раз детективная история, и нахождение любой крохотной информации сродни найденному золотому слитку. Для меня важно собирать папин архив. И тоже самое с моим супругом — скульптором Гусейном Хагвердиевым — это океан информации! Он тоже в своем творчестве все время бежит вперед, в этом плане он очень напоминает мне моего папу. А я за ним – быстро-быстро вдогонку, чтобы что-то собрать, какие-то фотографии, какие-то тексты, чтобы это сохранить. Компьютер уже распух от этой информации. И я для него (для мужа – ред.) сейчас хочу сделать хороший сайт, чтобы эта информация хранилась там.

Помимо того есть еще архив отца Гусейна, художника Гасана Хагвердиева – тоже огромный! К его столетию, в 2017 году, мы что-то собрали, упорядочили, и уже не один альбом вышел.

Конечно, я очень надеюсь, что в этом году в театре марионеток начнется работа над третьим спектаклем. Ну а дальше, как пойдет.

- Вопрос, который всегда очень интересен читателю — два творческих человека в одной семье. Насколько это сложно или легко?

- Секрет прост. Нужно давать друг другу свободу.

- И напоследок – какой проект вы считаете главным в вашей жизни?

- Все-таки театр. Наверное, потому, что в нем сошлось очень многое, чем я занималась в жизни. Театр – сложное искусство, в котором сочетаются и литература, и музыка, и танцы, и изобразительное искусство. Театр – это еще и семья. Это умение проживать и ладить в семье с родителями, с детьми… Тебя воспитывают, ты воспитываешь и со временем понимаешь, что надо уметь в этом коллективе взаимодействовать. А у нас очень большая семья, и мы все общаемся, многие разъехались по миру, но Баку нас всех объединяет. И семейные слеты у нас каждый раз – это огромные и счастливые застолья. Да, очень важно уметь общаться и беречь друг друга.