Баку, 23 мая, Микаил Мамедов, АЗЕРТАДЖ

Махир Тагизаде — один из самых ярких представителей молодого поколения оперных певцов Азербайджана. Обладая мощным баритоном и выразительной сценической подачей, он стремительно завоевывает признание как на родине, так и за ее пределами. Солист Азербайджанского государственного академического театра оперы и балета, лауреат международных конкурсов и участник престижных фестивалей, Махир остается верен национальным музыкальным традициям, одновременно уверенно двигаясь в сторону глобального оперного пространства.

В интервью АЗЕРТАДЖ вокалист рассказал о своих первых шагах в музыке, о том, что для него значит сцена, с какими ролями он чувствует особую связь, и какие мечты вдохновляют его на пути к вершинам мирового оперного искусства.

- Махир бей, помните ли вы, какой была ваша первая встреча с оперной сценой и какой след она оставила?

- Я, на самом деле, это помню, потому что мама в детстве очень любила нас водить в театр — в кукольный театр, в ТЮЗ, и, конечно же, в оперный театр. Я помню свой первый спектакль — это был «Шах Исмаил». Магия сцены всегда очень меня привлекала.

Учась в музыкальной школе, причем сначала не имея отношения к вокалу, я через какое-то время решил, что хочу продолжить по вокальному направлению — по академическому пению. И вот так все и началось.

- А что вам особенно запомнилось, когда вы смотрели «Шаха Исмаила»?

- Я помню покойного Шахлара Гулиева, нашего народного артиста. Помню его исполнение. Я смотрел этот спектакль еще не в период, когда пришел в театр или учился в Консерватории. Это было еще тогда, когда я учился в музыкальной школе. Его исполнение, его эмоции, его звуковедение — все это всегда привлекало внимание любителей музыки.

Но ключевым моментом в моей жизни стала не только связь с театром. Ключевым стала еще и смерть Муслима Магомаева. Потому что, если честно, несмотря на то, что мы часто бывали в театре, в силу своего юного возраста я не знал, кто такой Муслим Магомаев. После его смерти я увидел, что такое уважение и любовь к певцу, к личности. Народ вышел проводить его в последний путь — я это хорошо помню. Тогда «Азербайджан» звучал — и по радио, и по телевидению по всей стране.

- Какие были самые важные вехи в вашей карьере?

- После окончания Бакинской музыкальной академии, бывшей консерватории, я с трудом попал в театр. Это был самый запоминающийся момент: ты стремишься, стараешься, стучишься — а не получается. А потом — резкая волна перемен и ты попадаешь туда. Это для меня было особенно значимо. Потом, конечно же, первое выступление в театре под руководством маэстро Ялчина Адыгезалова. Мой первый спектакль — «Богема» Джакомо Пуччини.

Я вышел в роли Бенуа, и с такими артистами, как Эдуард Мартынюк, Владимир Громов, Турал Агасиев, Акрам Поладов. В основном, там были гастролеры. Это было очень ответственно, и это запоминающийся момент.

А затем — моя первая главная роль, Алеко. Театр доверил мне эту партию, и мы ставили спектакль к юбилею композитора.

Потом после прихода нового директора Юсифа Эйвазова — участие в его сольном концерте на сцене Московской консерватории. Это определенные этапы, которые я считаю важными. Все это дало определенный толчок для чего-то нового.

- Какой образ или партия в опере для вас особенно близка и почему? Что оказалось самым сложным в ее исполнении — техническое мастерство или эмоциональное погружение?

- Я бы сказал, это Алеко. Может, для кого-то это прозвучит странно, но партия Алеко сложна. Там сложная тесситура. Сейчас обычно ее исполняют бас-баритоны или басы. Баритоны редко ее исполняют, так как нужно обладать хорошими природными «низами», чтобы прозвучать. Это технический момент сложности исполнения.

Но партия мне близка. Я, как и он, не люблю ничего искусственного. Он любит — и я люблю. То, что я делаю, чем я занимаюсь. Конечно, там была любовь к Земфире — к определенной персоне. Но и в моей жизни было что-то похожее, поэтому Алеко мне близок.

Что касается эмоциональной сложности — моя реакция на предательство. Это сложно. Я сталкивался с этим в жизни, но не в такой степени, как Алеко. И моя реакция, думаю, не была бы такой жестокой, как у него. Его последняя фраза — «опять один, один» — я тоже всегда в жизни один... Потому что мы все в какой-то момент остаемся одни. Кому бы ты ни доверял, кого бы ты ни любил — приходит момент, когда эти люди уходят и ты опять остаешься один.

- Вы исполняете как классический, так и современный репертуар. Что вам ближе?

- Я предпочитаю исполнять произведения классических композиторов. Но это не значит, что я не люблю современных. Люблю. Просто, учитывая мой возраст, мне кажется, что сейчас претендовать на исполнение только современной музыки было бы с моей стороны непрофессионально и неопытно. Это может даже навредить голосу. Конечно, все зависит от композитора. Даже исполняя классику, я стараюсь тщательно анализировать детали, чтобы не навредить голосу, и избежать ощущения пустоты, чтобы не говорили: «Ты мог бы это не взять. Это рано». Я отношусь к таким комментариям адекватно. Критике я всегда открыт — она помогает расти.

Что касается современной музыки — я исполнял и исполняю произведения наших азербайджанских композиторов. Они нуждаются в поддержке. К сожалению, очень многие певцы отказываются от этого репертуара. Можно по пальцам пересчитать тех, кто соглашается. Поэтому я стараюсь поддерживать наших авторов. Я стараюсь сохранять баланс между классикой и современной музыкой. В зависимости от контекста программы исполняю и зарубежных современных композиторов. Но прежде всего — стараюсь поддерживать наших композиторов. У нас большая проблема с тем, что композиторы не могут реализовывать свои произведения — нет платформ, нет публики. Они хотят творить. А это для них мотивация. Я считаю, что каждый уважающий себя музыкант должен поддерживать таких людей. Мы все зависим друг от друга.

- Были ли у вас забавные или курьезные случаи на выступлениях?

- Конечно, столько было! Среди самых интересных я помню, как впервые пел детскую оперу Леонида Вайнштейна «Золушка». Я не репетировал с декорациями, и прямо во время исполнения спектакля, на глазах у публики, упал камин. Я сильно испугался — это был мой первый спектакль с оркестром, балет выходил, все снимало телевидение. Это осталось в памяти.

Был и момент с покойным Али Аскеровым, нашим народным артистом. Во время исполнения оперы «Шах Исмаил» мы как-то не вовремя вышли на сцену. Перепутали. Мы вышли совсем не к месту. Таких случаев много…

- Вы не раз представляли Азербайджан на международных сценах. Какие чувства вы испытываете в такие моменты? Насколько важно для вас быть голосом своей страны на мировой оперной арене?

- К сожалению, если учесть другие страны мира, нас, молодых музыкантов, которые представляют нашу музыку, культуру на мировой арене, очень мало. И потому ответственность большая. Для меня очень ответственно представлять свою Родину на международной арене, конкурсах, программах, концертах. Учитывая нынешнее геополитическое состоянии, сложности периода, я считаю, что сейчас очень важно выступать, представлять свою страну так, чтобы это запомнилось.

Я помню свои первые конкурсы, где про Азербайджан знали лишь как о бывшей советской стране, а сейчас знают как независимую, сильную, победившую страну, с ее культурными вершинами и выдающимися личностями, которые известны по всему миру. Это миссия — представлять свою страну, преподносить нашу культуру миру.

Недавно был концерт «Шелковые пути» в оперном театре имени Абая в Алматы — звучали наши произведения. Недавно певица из Норвегии исполняла наши камерные произведения. Это же прекрасно. Мы тоже можем пропагандировать так, чтобы Фикрет Амиров, Узеир Гаджибейли, Кара Караев звучали на мировой сцене.

- Какие чувства в такие моменты вы испытываете на сцене?

- Чувство гордости. Главное — достойно представить свою страну, на высоком уровне. Например, на международном конкурсе вокалистов имени Бибигуль Тулегеновой в Алматы я взял Гран-при. Впервые за всю историю конкурса победил Азербайджан. Это — счастье и гордость.

- Говоря о мировых сценах, на какой вы мечтаете выступить?

- Сейчас, может, прозвучит банально, но это Ла Скала. Почему? Потому что для нас, певцов классического жанра, это…

- Гештальт?

- Да. Хотя есть и другие интересные сцены, но почему-то меня тянет туда. Я даже где-то приравниваю Ла Скала к нашему театру. Сейчас наш театр на реставрации, но, думаю, что после он будет еще красивее. Ла Скала маленький, но знаковый. Очень надеюсь, что смогу добиться этой цели. Дальше — Метрополитен-опера. И в дальнейшем, почему-то, у меня есть мечта попасть в Сиднейский оперный театр. Он мне очень интересен.

- Допустим вы выступаете на сцене мечты, с кем бы вы хотели спеть дуэт — из прошлого или настоящего?

- Из женщин — с Марией Каллас. Или с Еленой Образцовой. Очень много красивых дуэтов для меццо и сопрано. Из мужчин — с Юсифом Эйвазовым, но не потому что он мой директор. Я счастлив, что у меня уже была возможность с ним выступать. И если будет еще шанс — с удовольствием повторю.

- А какие творческие события ожидаются у вас в ближайшее время?

- Я недавно имел честь участвовать в международном конкурсе «Бельведер», в отборочном туре в Стамбуле. Сейчас жду результатов. Также ожидаются некоторые поездки в Европу — жду конкретных ответов. Кроме того, в нашем театре планируются два спектакля. Впервые Азербайджанский государственный академический театр оперы и балета готовится показать в Сочи оперу Джакомо Пуччини «Турандот». У нас ее даже не было в репертуаре — готовим постановку. Также и «Пиковую даму», которую мы уже ставили на сцене. А если получится, в сентябре я поеду в Болгарию — планирую принять участие в мастер-классах Райны Кабаиванской. Это знаменитое сопрано, и мне очень хотелось бы у нее чему-то научиться. Вообще, я стараюсь у каждого чему-то научиться. Мы, певцы, должны быть как губки — у каждого мы должны чему-то научиться.

- Что бы вы хотели, чтобы зритель почувствовал после вашего выступления? Какое эхо вы бы хотели оставить в сердцах зрителей?

- Как мой педагог всегда говорил: ты должен петь так, чтобы незрячий мог увидеть, представить эту картину, глухой — мог «услышать» твой голос, а немой — чтобы от восторга заговорил. Моя цель — постараться так исполнить, чтобы хоть как-нибудь «тронуть струны души» каждого зрителя. Или, скажем, если это что-то комичное или трагическое — чтобы оставить след не только пением, но и игрой, как актер. Исполнить так, чтобы подчеркнуть каждый нюанс. Ведь зритель, особенно если он не знает языка — не всегда понимает контекст. Но я стремлюсь передать чувства персонажа игрой, нюансами, мимикой — чтобы человек почувствовал, что он переживает. Это для меня очень важно.